Ловец Душ - Страница 91

Клянусь, все повторялось как в дурном сне: торопливые шаги стражи, бой городских часов, оповещающих о полуночи, сквозняк в щель под дверью, шуршание мышей. Мне даже показалось, что я вернулась в тот октябрь, когда все началось. Вдруг стало страшно, я затряслась и попыталась взять себя в руки. В этот раз все пройдет нормально, никто не знает, что я в городе, никто не ждет меня и не устраивает засады, никто не хочет подставить. Все будет отлично.

Без тулупчика, спрятанного в снегу под окном, было зябко. Надо действовать, иначе руки совсем заледенеют и я не смогу в нужный момент разбить призму. Я приоткрыла дверцу, прижалась к стене, минуя грубо перекрещенные лучи, и медленно опустилась на мраморный пол.

Из зала в зал я переползала на животе, стараясь не поднимать головы: между дверей и арок, все ближе к вожделенной вазе. Астиафант был совсем рядом, манил меня, поблескивал в магическом свете. Вот уже и распахнутые двери, за которыми он скучает и ждет.

– Я ждал тебя!

– Твою мать! – Я так испугалась, что вскочила на ноги, пересекая все имеющиеся охранные лучи.

Тишину заполнил закладывающий уши визгливый вой заклинания. Савков стоял у стены, скрестив руки на груди, и выглядел совершенно подавленным.

– Заткни… это… заклятие! – заорала я, закрывая уши и пытаясь перекричать сигнал.

Николай хлопнул в ладоши, все смолкло. Откуда-то издалека до нас доносилось эхо поспешных шагов музейной охраны. Мы молча смотрели друг на друга, и в тишине я чувствовала, как стучит в висках кровь.

– Я ждал тебя, – еще раз повторил он и стал приближаться ко мне. – Как же я ждал, что ты придешь за своей треклятой вазой.

Я в ужасе попятилась, лицо горело. Налетела спиной на стену и поняла, что отступать стало некуда.

Он поднял темные, глубоко посаженные глаза, и сердце мое замерло. Я не хотела видеть того, что плескалось в их глубине. Непроизвольно вжавшись в стену, тихо прошептала:

– Не надо, все и так понятно. Не надо! – В горле вдруг встал отвратительный горький комок.

– Я так тебя ждал! – Он протянул руку и трясущимися пальцами осторожно дотронулся до моих криво отросших волос. Складки у крыльев носа за время нашей разлуки стали глубже, в волосах появилась тонкая седая прядка. – Как же я тебя ждал!

– Нет! – заорала я и в отчаянии, со всей силы оттолкнула его. Он пошатнулся, отступил на шаг.

– Николай Евстигнеевич! – Охрана подоспела как раз вовремя. Музейный маг ворвался в зал и едва успел остановиться, чтобы не сбить с ног главного колдуна королевства. За ним маячили испуганные лица стражей.

– Вон! – тихо прошипел Савков, не поворачивая головы. Маг топтался на месте, не зная, как поступить. – Я сказал: ВО-ОН!!! – заорал, вытаращившись на него.

Я сжалась, боясь пошевелиться, и в очередной раз пожалела, что не взяла с собой демона. Настойчивый запах жасмина кружил голову. Рука, сжимавшая призму с заклинанием, вспотела.

Стража, кажется, исчезла. Николай сунул руки в карманы, отошел от меня на три шага, а потом снова пробормотал:

– Тебе ничего не нужно. Ты хочешь совсем другого…

– Что? – не расслышала я.

Николай посмотрел мне в лицо долгим, каким-то мучительным взглядом, а потом сорвался с места и кинулся к постаменту с Астиафантом.

– Ты это хотела?! – Он резко снял стеклянный колпак и шмякнул его об пол. Раздался оглушительный звон бьющегося стекла, мраморный пол усеяла прозрачная крошка. – Держи! – Он грубо схватил вазу и сунул ее мне в руки. – Бери, я сказал! Ты мечтала об этом! Убирайся! Ты получила, что хотела! Убирайся отсюда!

Я стояла на месте, следила за тем, как он беснуется, и вдруг почувствовала, как предательски дрожат колени, а по щекам текут слезы. Отвратительные бабьи слезы.

– Убирайся! – Он схватил меня за руку и выволок из комнаты в соседний зал, где выстроилась в шеренгу стража. Охранники смотрели на происходящее с откровенным изумлением, широко открыв рот. – Что уставились?! – яростно захрипел он. – Что вылупились?! – Он тянул меня к выходу из музея.

– Стой! – прошептала я.

Я прижимала к себе Астиафанта, Николай орал мне в лицо:

– Убирайся из моей жизни, несчастная воровка! Недоделанная женщина!

Он резко оттолкнул меня. Я поскользнулась на начищенном до блеска полу. Ваза, словно живая, выскочила из моих рук, раздался тихий звон. Савков моментально замолчал, стража охнула, я нецензурно ругнулась. Астиафант прокатился ровно две сажени и с едва слышным щелчком распался на мелкие белые черепки.

– Наташа, – вдруг тихо позвал Николай, мне на плечо легла его большая теплая ладонь.

Я не двигалась и не оборачивалась. Внутри происходила настоящая буря из смущения и неверия: он что, пытался сказать, что влюблен в меня? Никто никогда не говорил мне таких слов. Я не знала, как это – любить. Зачем это? Какие выгоды это дает? Нежные чувства делают человека слепым и уязвимым. У меня есть одиночество. Оно слишком объемно, чтобы пустить в душу нечто странное, горячее, красное, что называется «любовь».

– Наташа…

– Ты разбил моего Астиафанта. – Я стала приходить в себя. – Ты. Разбил. Моего. Астиафанта, – повторила я, разделяя слова. Я помолчала, а потом повернулась к нему и тихо произнесла: – Это хорошо, что мы встретились. Нам есть что сказать друг другу.

– Не здесь, – внезапно озаботился он.

– Здесь и сейчас, – процедила я. – Ответь мне на один-единственный вопрос: в октябре как ты узнал, что я буду в музее?

– Арсений… – Голос его сел, Николай откашлялся. – Арсений прислал письмо, у него еще такой отвратительный облезлый голубь. Он сказал, что нашел человека, который принесет ему первую часть Ловца. Колдун давно работал на Серпуховичи, надеялся с нашей помощью совершить переворот. У нас были свои планы на это заклинание, поэтому я появился в музее. Мы знали обо всем и хотели забрать его, пока это было еще возможно.